Стезёй любви через холеру и Чернобыль

Середина августа 2013 года. Звёздной ночью форсировал протоку в Оболонском заливе и перебрался на Оболонский остров, который носит ещё и местное название - «Надин остров».  В темноте по знакомым тропинкам добрался до  маленького пляжа с буйной водяной растительностьюс с двух сторон.

Здесь шестнадцать лет назад в течение недели проводил первую половину дня с внуком Кириллом, которого мне доверили. Тогда я установил здесь личный рекорд – пять хороших лещей на поплавчанку за шесть минут. Не удивительно, неделю днём прикармливал горохом крохотный заливчик между двумя массивами водяной зелени и ловил мелочь. На восьмые  сутки пришёл перед рассветом и «столкнулся» с лещами, которые уже «привыкли» к моему гороху. Дальше было дело рыбацкого мастерства, первые уроки которого мне преподал отец в Джамбуле на реке Кара-су. 

Звёздное небо над головой.  Опять прикормил горохом, установил  спининги и поплавчанку.

Посмотрел на яркие звёзды и тёмные окна элитных многоэтажек, протянушихся вдоль набережной, и ушёл в воспонинания. Сорок три года тому назад такое же звёздное небо было над головой в 1970 г. в конце августа под Тирасполем. Я был часовым и охранял склады с боеприпасами тираспольской дивизии посреди большого кукурузного поля и далеко от населённых пунктов. Последнее понятно, склады с боеприпасами и взрывчаткой всегда находятся подальше от жилых массивов.

Мысли были о невесте, предстоящей свадьбе и холере.  Мысли были грустные. В Одессе был введен противохолерный карантин, а у нас  с Татьяной, моей одногруппницей с инженерно-экономического факультета Одесского политехнического института на конец августа была назначена   регистрация брака в Одесском дворце бракосочетания  рядом со знаменитым оперным театром.

Паспорт я оставил в Одессе, чтобы она засвидетельствовала  за несколько дней до регистрации, что свадьба состоится. Я понимал, что отсутствие паспорта с одесской пропиской вызовет проблемы, которые надо заранее «обдумать». Можно было и до Одессы не добраться. Ходили слухи, что можно оказаться в молдавском колхозе на уборке винограда, пока не снимут карантин.

Над милой Одессой развивался желтый флаг холерного карантина.

Вдруг над головой пролетели  трассирующие пули. Мгновенно превратился из

мечтающего жениха с автоматом в часового на боевом посту. Из-за кукрузных джунглей донеслись пьяные в стельку голоса:

- Ах, как кра-красиво поле-ле-тели!

- Да –да –дай и мне па-па-пальнуть!

Между рядами колючей проволоки нёсся, как арабский жеребец на международных скачках, к тефону и доложил в караульное помещение об обстреле трассирующими пулями  в сторону складов со стороны полевого лагеря студентов из Кишинёва.

Те праздновали окончание сборов как истинные молдоване, т.е. с большим количеством молдавского вина. Идиоты хреновы! Возле складов под открытым небом под брезентами лежали поступившие боеприпасы, которые ещё не успели переместить под землю в спецхранилища. Если бы это всё рвануло, то Тирасполя больше бы не было. На инструктаже перед караулом нам сказали, что в любых ситуациях в сторону складов не стрелять, а то будет … «Прощай, Тирасполь!», а конкретно для часового – «Не увидишь больше ты Одессу-маму!»

Запомнились ещё три момента.

I. Принятие военной присяги.

12 июля 1970 г. принятие  присяги. Нас вывели на бетонный плац с приличным  «ефрейторским зазором». Когда студенты начали терять сознание от жгучих лучей молдавского солнца и в строю стали звучать крепкие матюки в адрес командиров, нас отвели в тень деревьев. Молодой комдив сообщил по телефону, чтобы начинали без него. Так, мы не дождались молодого генерала Баршатлы Валега Эюбовича. Он получил звание          «генерал-майора» на скадрованной дивизии. Естественно, что не без помощи   местного партийного и хозяйственного руководства, с которым в этот день и обмывал генеральские погоны. Се ля ви, а куда деваться, товарищи военные студенты?

Справка 1.

11 июля 1970 г. В г. Батуми среди студентов, прибывших из Средней Азии, один умер от холеры, а двое были больны. К 15 июля больных уже было 14 человек, причем  у 4 больных была алгидная форма болезни.

Алгидный период холеры — самый тяжелый: резкое расстройство кровообращения, нарушение функций центральной нервной системы и почечная недостаточность.  Крайне редко, но бывает, что  алгидный период  без лечения переходит к выздоровлению. Наука до сих пор не может объяснить этот непредстказуемый феномен.

  Общая продолжительность холеры в среднем 3 — 8 дней и 3—5 дней в смертельных случаях, т.е. короче в два раза.

II. 26 июля 1970 г. Регбийный матч на дивизионном стадионе со сборной Молдавии.

Наш студент Юра Орлов связался с капитаном регбийной сборной Молдавии, который до этого играл в регбийной команде Одесского политехнического института. Влюбился в красавицу-молдаванку и перевёлся в кишинёвский политех, где создал семью и команду регбистов. Этой зимой мы всей командой приехали в Кишинёв, чтобы помочь «приодеться» своим молдавским собратьям по регби.

Нам это удалось, т.к. мы сделали ставку на психологию спортивного фаната, а это, в свою очередь, уже зависело от игровой «управляемой» ситуации.

Травяной покров кишинёвского стадиона радовал глаз и тело, значит, не будет синяков размером с ладонь на теле. На таком поле игрока команды противника можно смело брать в прыжке захватом за ноги, как при лобовой встрече, при догонялке и при атаке сбоку.

Со стороны зрителей это смотрится очень красиво и немного страшновато, поэтому они не жалеют подбадривающих криков и аплодисментов. К сожалению, зрителей собралось немного – человек 600-700. В основном, это были студенты кишинёвского политехнического института с родственниками, друзьями и знакомыми.

Стадион у них красивый. Гигантская чаша в форме римского амфитеатра на возвышенности маячила над столицей. Вывод прост - громкие крики болельщиков «накроют» весь Кишинёв. Главное, чтобы крики были на пределе возможностей болельщиков, а это уже зависит от регбистов и красивых острых моментов в игре, которые надо было «создать» и преподнести зрителям на «азартном» подносе. 

В начале матча, когда мы уже показали себя, т.е. вели в счёте, от молдавских ворот понёсся с регбийным мячом в форме дыни нападающий Мальчик (кличка кишинёвского игрока под два метра ростом и весом около центнера).  Он нёсся по прямой к нашим воротам, как разъярённый бык.

В регби, вообще, бегают зигзагами и отдают мяч партнёру, оттянув на себя пару игроков из команды противника и тем самым, освободив ему проход метров на 10-15.  Мы красиво на него прыгали, как английские охотничьи псы на разъярённого африканского льва, и отлетали от него на землю, как от летящего каменного пушечного ядра крупного калибра. Он «раскидал» на бегу шестерых одесситов, которые пытались его остановить и с удивлёнными глазами опустил мяч в нашем зачётном поле.

Когда он проносился ещё через центр поля, весь стадион уже стоя скандировал:

- Молдова! Молдова! Молдова!

Когда он, заработав команде три очка, медленной трусцой бежал к центру поля, удивлённо осматривая свои руки и ноги без единой царапины, то стадион уже скандировал:

-Мальчик! Мальчик! Мальчик!

Кстати. Мальчик после этого матча стал самым популярным и узнаваемым человеком в Кишинёве. Все с ним здоровались на улице после этой игры, а болельщики-свидетели, т.е. зрители матча, здоровались с ним за руку и с чувством пожимали её.  После десятка искренних пожатий он не мог конспектировать материал на лекциях. Это за него делала под копирку самая красивая девушка курса, которая до этого его не выделяла его среди сокурсников. Вы подумали правильно, уважаемые читатели,  дело шло к «хэппи знду».

Рёв радостных голосов студентов политеха и родственников молдавских регбистов на республиканском стадионе накрыл Кишинёв и со всех сторон города понеслись к родному стадиону спортивные фанаты на такси и частном транспорте, включая даже велосипеды.  Подчёркиваю, дело было зимой.

Спортивные фанаты – это особая каста людей. Они – гурманы спортивных зрелищ, но против такого рёва, накрывшего столицу, они устоять не смогли. К концу матча на стадионе уже «болело» за своих регбистов около восьми тысяч жителей молдавской столицы.  Мы радовались этому вместе с нашими противниками – теперь у кишинёвской команды будет хорошая форма, хороший спортзал и поддержка со стороны руководства республики, которое тоже приехало к концу первого тайма. Быть спонсором такого местного «чуда» не только пристижно, но и имидж укрепляет. А это уже не хухры-мухры.

Сборная Молдавии  приехала к нам в гости в Тирасполь. Мы дооборудовали  ворота на футбольном поле и сыграли 26 июля с ними два тайма. Дружба спортивных команд-соперников - великая вещь! Личный состав дивизии нас зауважал и старался обходить стороной.

Психология солдата проста, как автоматный штык – если они с друзьями так рубятся на регбийном поле, так что будет с чужими, которые их «заденут»?  

Нас, по правде, «не задевали» и до этой игры. Некоторые проблемы «были», когда мы только приехали. В связи с тем, что мы ещё не приняли присягу, нас не ставили в караулы и в кухонные наряды. Местный солдатский контингент, особенно земляки комдива с Кавказа, немного «возбухали» по этому поводу. После принятия присяги нас поставили часовыми с автоматами и боевыми патронами с субботы на воскресенье. Мой ночной пост был рядом с «тропой самовольщика».

Когда через забор перепрыгнул  «нарушитель», что сопровождалось звяканьем бутылок с вином, он напоролся на окрик часового:

- Стой! Кто идёт?

- Ты чё, земеля? Это я!– прозвучал в ответ пьяный голос.

- Пароль! – прогремело из темноты.

- Да, откуда я его знаю? Я пацанам вино несу.

-  На землю ложись или стрелять буду! – я передёрнул затвор автомата.

Волшебный звук автомата готового к стрельбе на поражение  отрезвляет любого. Я вызвал караул,  и… вино вместе с нарушителем переместилось в караульное помещение.  Я разрядил автомат и ждал следующего нарушителя.

По самым скромным собственным подсчётам я «насобирал» более двух ящиков бутылок разных марок, которые потом … исчезли бесследно.

После караула ко мне подошла кавказко-азиатская делегация «стариков»:

- Виктор, нельзя ломать традиции. Это не хорошо.

- Согласен. Это не хорошо. Но пока не извинится Кирим, который оскорбил меня в первый день нашего прибытия в столовой, ни одна бутылка мимо меня не пройдёт.

- Обожди, пожалуйста, на этом месте несколько минут.

Буквально, через несколько минут прибежал запыхавшийся Кирим и принёс мне извинения в присутствии «стариков». Я их принял.

С тех пор моя учебная зенитная батарея почему-то караулила либо вещевые склады рядом с женским общежитием в городе, либо склады с боеприпасами, которые находилсь вне пределов военного городка очень далеко среди бескрайнего поля.

Справка 2.

В 1970 г. Черноморское морское пароходство через одесский порт имело судоходные связи с 325 портами 75 стран мира. Из них,  81 порт в 18 странах Азии и 67 портов – в Африке. В ряде этих стран санэпидемиологическая обстановка была рискованной.

 26.07.1970 г. В  Одесском порту с державшего карантин транспорта «Елена» подали сигнал о наличии на судне  инфекционных больных.  Их доставили в инфекционное отделение Одесской городской больницы. У одного обнаружили  холеру. Пятерых  «не больных холерой» транспортировали в портовой  обсервационный барак. Это была ошибка. Они контактировали не только друг с другом, но  и с работниками портового  обсервационного барака.

Понять их можно – горячий петух ещё никого серьёзно в зад не клюнул.

Повторные обследования показали, что все пятеро  тоже больны холерой. Через два дня их  вернули в инфекционное отделение городской больницы.

27.07.1970 г. В Астрахани  умер капитан судна, вернувшегося из загранплавания. При вскрытии установлен диагноз рак кишечника, но также обнаружен и возбудитель холеры.

28 июля 1970 года в  Одессе уже было шесть больных холерой. Надежды врачей,  что круг заболевших ограничится людьми с «Елены» не оправдались. Холера уже пошла по городу.

29 июля. В Астраханской области   скончались от холеры 2 человека.

Справка 3. Сразу подлинная  «холерная» информация  стала государственной тайной. Снимаю шляпу перед  покойной мамой, которая как ветеринар принимала участие в борьбе с эпидемиями скота в Казахстане, а в  Одессе - в захоронениях умерших на будущем Таировском кладбище.

 Одесские врачи хорошо знали и знают санитарную историю родного города. Пять раз «гостьей жемчужины у моря» была чума. Из пяти эпидемий :  в 1812—1813,  1821, 1829, 1831 и 1837 гг. самой  тяжелой была первая. Чума унесла 2632 человека, только официально зарегистрированных в период «чумного указа». Люди умирали и после «официального провозглашения окончания чумы».  С учётом последних, в Одессе умер от чумы каждый десятый из 30 тысяч населения.

Справка 4. В Одессе ничто не расходится так быстро, как правдивые слухи. Не стали исключением и слухи о холере. Когда они стали достоянием  одесситов вместе с гостями города, то, естественно, первые и вторые стремились «сделать быстро ноги» из холерного города. Особенностью являлось то, что никто из этого не делал тайны.

Доказательством служит следующий факт. В Одессе на пляжах ещё за три-два дня до введения карантина с помощью ручных мегафонов публично предупреждали:

- Граждане отдыхающие! В Одессе холера! Срочно уезжайте из города!

Милицией не был арестован ни один «паникёр».

 После такого оповещения толпы отдыхающих и местных жителей двинулись штурмовать аэропорт и вокзалы: железнодорожный, морской и автобусный. Длинные караваны легковых автомобилей и рейсовых автобусов мчались из города.

Постаралось и руководство города. За короткий срок «убегающим из Одессы» было предоставлено более трех десятков поездов и около 70 самолетов. Автобусы с автовокзала и частные автомобили на выезде из города никто не считал и не останавливал.

Люди  уехали в разные города, но некоторые из них стали разносчиками холеры.

Статистика свидетельствует, что холера была зарегистрирована в 32 населенных пунктах, расположенных в 8 союзных республиках. Есть там вклад и сбежавших из Одессы граждан-носителей холерного вибриона.

6 августа в Одессе был объявлен карантин и вывешен жёлтый флаг. Обращаю Ваше внимание, что это через десять суток после обнаружения первого больного и трёх суток массового бегства народа из Одессы.

 Только через двое суток после введения карантина, т.е. 8 августа, в Одессе было принято  Постановление,  регламентирующее работу по борьбе с холерой.

Руководство и партийнохозяйственный актив Одессы оказались мало компетентными в этой страшной ситуации и  «опаздывали» с оперативными решениями. Были закрыты все пионерские лагеря и их быстро перепрофилировали  в обсервационные пункты. К ним добавили 10 пассажирских поездов в черте города и теплоходы  «Победа» плюс  «Абрау Дюрсо» на якорях с видом на Одессу.

Город с прилегающими сельскими районами по периметру карантина был оцеплен плотным кольцом  войск и милиции. Вот, куда ушла тираспольская дивизия генерал-майора Баршатлы.

Партийное руководство города, как руководящая и направляющая сила, ещё раз проявило свою некомпетентность. В «холерной» суматохе забыли про охрану водных участков карантинного периметра. Я имею ввиду одесские лиманы, которые частично попали в зону карантина. Если днём их ещё можно было контролировать визуально, то ночью такой контроль не предусматривался, хотя силы и средства для этого были.

В связи с упущенным временем  дополнительно были развернуты 29  госпиталей и изоляторов на 6 тыс. мест и около 200 обсерваторов  на 65 тыс. мест. Руководство не исключало большой вспышки холеры. Привлекли на борьбу с эпидемией  более 14 тыс. медработников.

Цифры, конечно, впечатляют. С другой стороны, говорят о боязни ответить за совершённые ошибки.

Люди, оказавшиеся в одесском карантине в подавляющем большинстве вели себя в соответствии  с введенными в зоне карантина регламентами.

Были, однако,  и «инакомыслящие».

1. Из воспоминаний Ирины Кузнецовой

 В Одессе холера. Город закрыт. Для желающих выехать необходимо пройти обсервацию.  Зрительный зал одесского театра оперы и балета обладает исключительной акустикой. Здесь … даже люстра вздрогнула, услышав лексикон, лившийся из уст артистов цыганского театра «Ромэн», гастролировавшего в Одессе. Они требовали немедленно прекратить гастроли и отправить их в Москву. Наиболее агрессивная часть труппы погрузилась в автобусы и самостоятельно двинулись из города.  

Вскоре вернулись … притихшие беглецы. Все выезды из города охранялись войсками.

От себя могу добавить, что вид озверевшего в оцеплении милиционера и советского десантника с автоматами Калашникова и боевыми патронами  в магазинах сразу приводили буйную толпу  в состояние послушной младшей группы детского сада после того, как несколько хорошо поставленных ударов прикладами приводили  к правильному пониманию слова «КАРАНТИН», даже самых буйных романтиков «свободы перемещения». 

Одесситы до сих пор помнят прощальный концерт цыганского театра «Ромэн» перед отправкой на  обсервацию. Особым успехом пользовались куплеты на местные темы, т.е. о холере. Их с почтением отправили на шикарный теплоход на одесском рейде.

Попытки вырваться из карантина предпринимали не только артисты, но и другие граждане.

2. По Одессе ходил «упорный слух» о семье, которая прорывалась на автомобиле «Москвич» через границу карантина, не реагируя ни на какие сигналы и требования. Остановили с помощью автоматных и пулемётных пуль. Погибла вся семья. Случаи были не единичными, но без таких потерь.

3. Настоящую опасность представляли собой «лодочные контрабандисты».

Границы карантина на карте прокладывали не компетентные партийные и милицейские руководители. У них мышление было сухопутное, дорожное и равнинное. Плюс святая вера в исполнительность своих директив, что абсолютно не соответствовало действительности.

Они допустили ошибку, что не привлекли к разработке границы карантина моряков – военных и гражданских, а также руководителей областного общества охотников и рыбаков.

В результате, за 25 рублей с головы  «местные контрабандисты» вывозили на лодках из одесской карантинной зоны беглецов, используя лиманы. Водная поверхность лиманов ни днём, ни ночью не охранялась. Там не охраняли водную границу ни милицейские патрульные, ни боевые и десантные суда ВМФ.

Слава всевышнему, что среди сбежавших из карантина по контрабандистским «лиманным маршрутам» не оказалось ни одного больного холерой.

4. Все прекрасно знают, что строительный материал жители Одессы истари добывали из-под земли. Так, стихийно сложилась разветвлённая сеть катакомб, в которых пилили природные залежи ракушняка и потом его транспортировали на поверхность земли. Из него построена старая жемчужина у моря.

В детстве и в юношеские годы мы с друзьями лазили по подземным ходам и не раз выходили из катакомб в самых неожиданных местах, начиная подземного склада провольственного магазина и в чистом поле степных трав далеко за городом.

Мама мне рассказывала, что в период холеры её вызвали и как ветеринару показали обнаруженную в катакомбах свиноферму на несколько сотен голов. В «подземных хлевах» были электричество, водопровод с холодной водой, склады с кормом и дорога куда-то наверх, которую кто-то обрушил накануне обнаружения.

Значит, попытки перекрыть бегство из карантинной зоны по разветвлённой сети ходов и дорог городских катакомб предпринимались руководством Одессы, но были обречены на провал, т.к. не было нужных топографических карт подземных лабиринтов, проходящих под границей карантина.

Единой карты катакомб нет, это понятно, но есть люди которые знают пути, которые начинались в карантинной зоне, а выходы были за пределами карантинной границы. Этим путём тоже с помощью «проводников-конрабандистов» тихо пересекали беглецы под землёй границу карантинной зоны, находящейся на поверхности земли.

Опять спасибо всевышнему, что среди подземных беглецов не оказалось ни одного разносчика холеры.

III. Непонятки с тираспольской почтой.

В начале августа по дивизии поползли слухи, что личный состав во главе с молодым генералом Валегом Баршатлы готовится выйти к Одессе в какой-то  непонятный поход. Всё функционирование дивизионного организма будет возложено на плечи студентов. Слухи оказались правдой.

Войска во всеоружии убыли для осуществления охраны карантинной зоны.

Справка 5.

Кратко о холере - быстро распространяется и очень опасна. Возбудителем является микроб - холерный вибрион. Заражение происходит только с водой и пищей, в которых он присутствует.

Холерой болеют только люди и только они в купе с мухами являются её переносчиками.

Вне организма человека холерный вибрион в период эпидемии находится  в воде рек, озер, морей и жидких продуктах питания. Его размножение возможно при температуры выше 14 градусов, а сохранение –  даже в глыбах льда. При кипячении воды он погибает.

Холера передаётся при контактах с больными холерой.

Мухи на своих лапках переносят вибрионы на продукты питания и воду с испражнений и рвотных масс больных холерой.

11 августа 1970 г. в Тирасполе  были локализованы 2 человека с точным диагнозом – «болен холерой».

Надо отдать должное тираспольским врачам. Они быстро, толково и без «одесского геволта»  локализовали очаги и обуздали холеру. Карантин не вводили.

 В это время моя невеста была у родителей в Вюнсдорфе (штаб ГСВГ - Группы советских войск в Германии). Долго выбирали и купили немецкое подвенечное платье. Мои письма и телеграммы до неё не дошли. Мама потом мне объяснила, что это - одна из обязательных мер противохолерной безопасности.

На мой взгляд, с телеграммами явный перегиб.  Их текст передаётся по телеграфу, а вибрионы холеры электромагнитные волны проводной связи и по радио не передают. Тем более, что я оплачивал телеграммы.

В Вюнсдорфе Танюша ждала из Москвы первую ампулу на 10 человек противохолерной вакцины. Она была в первом десятке. Ожидание ампулы затягивалось, а мой паспорт был по-прежнему у неё в одесской квартире. Мне «светила» при негативном раскладе работа в каком-то молдавском колхозе до снятия холерного карантина  в Одессе. Мне эта перспектива очень не нравилась и свадьба того стоила. Начал усиленно думать.

Когда эшелон, состоящий из дачных вагонов, т.е. только с сидячими местами, тронулся из Тирасполя на Одессу все облегчённо вздохнули. В вагонах были только одесситы во главе с офицерами военной кафедры института.

Когда состав остановился в первый раз, в вагон зашёл офицер-десантник с миллиционерами. Я встал и вышел в тамбур. Распечатал пачку сигарет и угостил троих десантников, которые блокировали выход из вагона.

- Из тираспольской дивизии?

- Да, проходили учебные сборы на лейтенантов запаса после трёх лет обучения на военной кафедре.

- Ну, и как?

- Месяц учились практике, а затем через день под ремень или в наряды.

- Да, холера шутить не любит. Главное, что едешь домой.

- Согласен, но волнуюсь.

- А что такое?

- Через четыре дня свадьба, а невеста у родителей в ГСВГ, а там ещё нет противохолерной вакцины.

- Братан, всё будет хорошо. Поверь мне, я это чувствую.

Из вагона вышел офицер с милиционерами.

- Сержант, у студента проверили паспорт с пропиской?

- Так точно, товарищ капитан, проверил лично. Всё в порядке. Счастливой свадьбы, лейтенант запаса.

- И Вам счастья, маргеловцы.

Зашёл в вагон. Мысленно поблагодарил всевышнего. В центре вагона сидели офицеры и старший перебирал списки личного состава. Несколько листов выпало на пол. Я поднял их и обратился к нему.

- Товарищ полковник, Разрешите я разложу списки по порядку и буду предъявлять их милиции по вашему распоряжению.

- Правильно. Не полковничье это дело списки перекладывать. Садись у окна и разложи их по порядку. Предъявлять только по моему приказу.

- Слушаюсь.

Сел у окна и разложил по порядку списки студентов, которые были в этом вагоне.

На следующей остановке  зашла группа  усталых миллиционеров во главе с офицером.  Представились нашему старшему. Я вручил по его команде  списки из папки капитану милиции.

- Все налицо, товарищ полковник?

- Все, кто в списке, присутствуют здесь, товарищ капитан.

- При проверке десантниками всё прошло нормально?

- Да, всё нормально.

- Мы вас долго не задержим.

Милиционеры  чётко разошлись по вагону и пересчитали количество людей. Доложили начальнику и он сверил цифры по списку.

- Всё нормально, товарищ полковник. В Одессе вас встретит городская милиция. Досвидания.

Он вернул мне списки  и проверяющие покинули вагон.

Мысль заработала быстро.

- Товарищ полковник, все поезда при проезде мимо суперфосфатного завода снижают скорость. Я там рядом живу. Разрешите, я там выпрыгну.

- А умеешь?

- Я же регбист-перворязрядник. Обижаете, товарищ полковник.

-  Да, класно ты забивал мячи над воротами кишинёвцев.

- С первого курса играю, люблю эту игру.

- Понятно. У тебя что, паспорта нет с собой?

- Свадьба через четыре дня и паспорт у невесты в Одессе, чтобы подтвердить во Дворце бракосочетаний срок нашей регистрации.

- Молодец, дивчина. Вокруг тебя после игры такая красивая молдаванка крутилась, позавидуешь.

- Да, молдаванка красивая, но моя Танюша – самая красивая.

- Правильно мыслишь и не беспокойся. В Одессе всё будет нормально, так как ты уже будешь в зоне карантина, из которой тебя не выпустят до его официальной ликвидации. Милиции в Одессе будет не до тебя. Если попадешься без паспорта, то пробьют твои данные по базе и отпустят.

Высадили нас на промежуточной станции недалеко от вокзала. Несколько усталых милиционеров были на пероне и до нас им никакого дела не было.

Я шёл по улицам посёлка сахарного завода  и не узнавал родные места. На улицах не было людей и машин, не лаяли собаки, не играли пацанята в футбол, а девчонки не пригали через скакалки. На пыльной дороге ветерок закручивал небольшие столбики пыли с листьями и тишина, мёртвая тишина.

Дома меня ждали, но не знали, когда конкретно буду. Были слёзы матери и много радости. Семья собралась вместе.

Утром я выехал в город. Всё напоминало сюрреалистические картины Сальвадора Дали. Никого нет ни на улицах, ни на автобусной остановке. Пришёл пустой автобус 105-го маршрута. На руках у кондукторши  шерстяные перчатки с обрезанными кончиками. Деньги за проезд категорически отказалась взять. Может её смутил мой солдатский загар. Лицо,  половина шеи и кисти рук очень смуглые , а остальное, что открывает короткорукавная рубашка  –  почти белое. Гимнастёрка есть гимнастёрка, плюс строгий старшина. Рядом старый большой чайник с раствором хлорки. Она периодически поливала поручни автобуса на входе и выходе, которые были обмотаны бинтами. Не забывала и свои перчатки на руках полить хлорным раствором. Доехал до конечной. Греческая площадь пуста.  Иду к Дворцу бракосочетаний по родной Дерибасовской. Ветер гоняет высохшие  листья и никого нет. Пришёл во Дворец бракосочетаний и быстро решил вопрос о переносе процедуры бракосочетания.

Прошёл пешком к родному политехническому институту.  Встречались лишь редкие прохожие, которые обходили меня. Ни собак, ни кошек не видно. Зашёл к таниной бабушке на проспекте Шевченко. Она пережила две войны и два голода, но оптимизм не потеряла. Таня периодически звонила, но связь односторонняя. Вакцины ещё нет. Попросил её передать мои слова любви и, что очень соскучился и жду, что дату свадьбы перенёс. Попили чай и я забрал свой злополучный паспорт. Пришла уверенность  и на душе стало легче.

Вечером за чаем мама успокаивала меня, а я успокаивал родителей и младшую сестру.

Наконец, в Вюнсдорф доставили первую ампулу противохолерной сыворотки. Тане сделали прививку и она со справкой была отправлена в карантинную Одессу.

Встречал я её на вокзале. Из вагона вышли считанные пассажиры. В холерную Одессу въезжали люди только по самым свехважным делам, но со справкой о прививке.

Мы ещё дважды переносили дату свадьбы. Каждый день Таня звонила родителям и докладывала последнюю информацию по холерной обстановке. Она не вызывала оптимизма. Через маму узнали, что официальная очередь на обсервацию была длиной до конца ноября.

Я сам принял решение о дате росписи во Дворце бракосочетаний.

Мы расписались 12 сентября 1970 года. Не смотря на холеру свадьба была многочисленной и весёлой. Мама, как специалист по всяким эпидемиям,  взяла на себя профилактическую обработку всего, что было на свадебном столе, чтобы оно не вызывало чувство опасности заразиться этой проклятой всеми холерой.

Дальше всё пошло как в песне про свадьбу: «А свадьба пела и плясала…».

Через три дня 15 сентября в Одессе сняли карантин, который длился 40 дней.

Мы прожили вместе 35 лет. В Одессе у нас родилась дочка, а в Киеве - сын.

Дочь пошла по моим стопам. Сейчас заканчивает работу над докторской диссертацией.

Сын поработал в государственной структуре, а затем ушёл в частную фирму. На протяжении долгих лет «высиживать» очередное повышение с небольшим повышением оклада не в его современном характере.

Воспитали детей и дали им путёвку в жизнь.

Таню достал Чернобыль. Я участвовал в создании специального строительного батальона, который воздвиг саркофаг вокруг пострадавшего четвёртого блока, а она ждала меня и очень переживала.

Заболела раком. Операция не помогла. Скончалась у меня на руках.

Перед смертью она взяла с меня слово, что в течение года обязательно женюсь.

Я Ей такое слово дал. Старался выполнить, но такую как Она найти не смог.

Сейчас понял, что найти Такую женщину, как Она – это невозможно.

С Ней нас объединяли тридцать пять лет совместной жизни.

Начинали с одноместной солдатской кровати на двоих в первом гарнизоне.

Она у меня была.

Она у меня есть.

Она будет вечно со мной.