Поэма о любви или сорок лет вдвоём по жизни

О милая, ты всех затьмишь красой!

Ты – лилия, рождённая росой!

Низами

Мы познакомились 1 сентября 1966 года на первом занятии первого курса инженерно-экономического факультета Одесского политехнического института.                                    Предистория.

Я не думал учиться в гражданском ВУЗ-е. Я мечтал об офицерской карьере. В нашем роду я был бы военным в двадцать втором поколении Воскобийныкив, от первых запорожцев и до моего отца, солдата Советской Армии. Об этом мне рассказывал отец.

Моя мама Людмила Ивановна происходила из славного рода уральских казаков Бочаровых. Её отец, а мой дед Иван, вечерами рассказывал нам перед сном свои военные истории. Я и мой двоюродный брат Женя Порубай, раскрыв рты, слушали его. По просьбе внуков в конце он всегда рассказывал о сабельном поединке  на виду у всех с белогвардейском полковником, которого он с большим трудом, но всё таки срубил. Будённый за этот бой наградил его личным кожаным портсигаром с папиросами. Он доставал знаменитый кожаный портсигар, доставал папиросу, а я зажигал спичку…

Несколько лет назад я закончил трёхтомную приключенческую историческую повесть о своих предках Воскобийныках, на которую у меня ушло тридцать восемь лет.

Итак, вернёмся к предистории знакомства.

В школьные годы готовил себя к будущей профессии: ходил в походы, на охоту,  занимался метанием копья и гранаты, прыжками в высоту и эстафетным бегом.

Мой рекорд по копью ещё никто не побил в нашей школе до сих пор.

В райвоенкомате я заявил о желании пойти в офицерское училище. Я мечтал пойти по родовой стезе – по линии отца из заророжских казаков Воскобийныкив, а по линии матери - из уральских казаков Бочаровых.

Меня не надо было уговаривать офицерам военкомата и… сразу отправили на медкомиссию.

К своему удивлению оказалось, что я - дальтоник. Я об этом и не догадывался.

В военкомате посоветовали поступать в ВУЗ с хорошей военной кафедрой. Там на строгие врачебные комиссии не посылают, а ходят те, кто не хочет служить.

Меня, правда, и раньше удивляло на утиной охоте, что мои друзья на рассвете не видят в камыше спрятавшуюся утку, а я – вижу её, а с наступлением сумерек они уже не стреляют, а я - продолжаю сбивать.

Друзья, естественно, недовольны, т.к. в стаканы уже налито вино  и… нагревается.

Я пошёл в Одесский политехнический институт. На военной кафедре ОПИ готовили командиров взводов ЗСУ-57-2 (зенитная самоходная установка калибра 57-мм с двумя стволами).

В нашей группе было двадцать пять девушек, а парней - только пять.

Когда я посмотрел на это девичье царство, то сразу возникла мысль – а туда ли я попал? Из нас будут готовить экономистов нового поколения – на ЭВМ со специальными программами по экономическим расчётам и решению экономических проблем.

Когда увидел Таню, то сразу дал себе правильный ответ – туда и только сюда!!!

Меня деканат назначил старостой группы и в конце сентября нас отправили в колхоз на уборку овощей. Я разбил группу на пять бригад, так как парней было всего лишь пятеро, а таскать наполненные луком корзины, должны парни, а не будущие матери.

Это правило отцу и мне привила мама-ветеринар ещё со школьной скамьи на нашем огороде. Конечно, я собирал лук рядом с Татьяной и уносил наполненные корзины ещё четырёх сокурсниц к указанному месту.

Буквально, через пару дней местные парни, налакавшись молодого вина,  предприняли попытку ворваться в женское общежитие, где спали наши девушки. Ночью девчата подняли суматошный крик, а на крик прибежали мы. Впереди бежал я с туристским топориком в руке. Местные пьяные парни рванули во все стороны.

Утром пришёл наш бригадир и сказал, что местные парни просто решили пошутить.

Просто «шутки» начались после того, как Лена Кобылкина, дочь начальника штаба Одесского военного округа, позвонила отцу и «со слезами» в голосе рассказала о ночном нападении.

Папа принял меры …

После этого местные жители нам улыбались с расстояния метров за … и обходили стороной.  Кормить стали значительно лучше, дали кровати …, местная милиция …, директор совхоза …, а местные хулиганы  …цветы к крылечку… и т.д.

Обстановку можно описать  кратко - мир и дружба, но на расстоянии.

Закончился трудовой месяц. Мы приступили к учёбе.

Учиться было трудно. Сложилось такое мнение, что толком никто не знал даже в министерстве образования, что надо давать будущим специалистам по новой экономической реформе, где на первый план должны были выйти экономический показатели эффективности и, в первую очередь, повышение производительности труда.

Нам давали всё и очень глубоко.

Приведу один пример. Изучали мы такую науку - сопромат (сопротивление материалов). Нам её давали как будущим специалистам по сопромату и так по всем техническим дисциплинам. Парни скрипели зубами, а девчонки слёзы лили… иногда.

На практике на заводе прессов освоили табулятор. Надо было рассчитать курсовой проект. Я и Таня взяли сходные темы. Мне с трудом давалось программирование на ЭВМ. Оно включает в себя два этапа.

Первый – написать программу.

Второй – набрать пальчиками её на информационный носитель и ввести в машину.

Программы я писал нормально, но набивать информацию на перфокартах или на перфоленте, звыняйтэ будь ласка. Несколько тысяч дырочек и каждая должна быть на своём месте. Если программа не пошла и машина её «выплюнула», то сиди, как паломник в пустыне, и проверяй каждую дырочку на ленте, которая длиной энное количество метров, а ругаться нельзя, если не один.

Я и Таня объединили усилия.

Я  сделал блок-схему,  расписал алгоритм и достал чешские перфокарты. Они имели 90 колонок, а наши – 45.

Вместе  расписали две подробные программы. Таня набила их на перфокарты.

Подготовили исходную информацию и запустили их в табулятор. С первой попытки мы получили нужные результаты. Такое не часто случается, т.к. обычно надо кое-что доработать. У нас пошло сразу. Это хорошая примета и появилось свободное время для кино.

Таня летом уезжала к родителям в ГСВГ (Группа советских войск в Германии). Отец её там служил в отделе кадров политуправления ГСВГ.

В соответствии со студенческими традициями, что сдал высшую математику - можешь влюбиться, а сдал сопромат – можешь жениться, действовали грамотные студенты.

Сдача сопромата позади и я объяснился в любви по всем правилам.

Таня выдержала паузу, помучила меня и … дала положительный ответ.

Любимую девушку отправил в ГДР, чтобы она подготовила родителей к свадьбе. 

Таня вернулась в Одессу. Родители с младшей сестрой Олей перенесли отпуск и скоро приедут на взаимные смотрины. Надо знакомить родителей.

Наступил день знакомства. Мы вышли из троллейбуса на проспекте Шевченко рядом с таниным домом. Я впереди с цветами с нашего цветника, папа с большим заказным штучным тортом и мама с … элегантной сумочкой.

Нас встретили. Мы познакомили родителей  и сели за стол.

Всё шло как по дипломатическому протоколу. Моя мама быстро разогнала «атмосферу первого знакомства» и дело пошло веселее и дружнее, т. е. по-одесски.

Отцы говорили о погоде и детях. Мамы о детях, т.е. о нас. Младшая сестра Оля внимательно смотрела, чтобы всё было хорошо «детям».

Знакомство прошло в тёплой и весёлой обстановке. Простились… и мы уехали.

Когда папа заснул, мама сказала:

- Сын, Танюша квёлая.

- Мама, я её люблю такой как она есть. Я не смогу без неё.

- Тебе видней, сынок, и тебе решать.

Свадьбу решили сыграть в конце лета следующего года, т.е. после четвёртого курса.

Закончили четвёртый курс и Таня уехала к родителям в ГДР, чтобы вместе с ними приехать на свадьбу с умопомрачительным немецким подвенечным платьем.

Очень отчётливо помню конец лета 1970 года. Врезалось в память навсегда.

Мама принесла с работы, ошеломляюшую весть.

В Одессе введен карантин! Холера!!

С 8 августа по 15 сентября 1970 года Одесса была закрыта для внешнего мира: карантин в связи с эпидемией холеры. 49 "холерных" дней стали для нашего города одной из его многочисленных легенд.

Сорок четыре года спустя я решил вспомнить о событиях того времени.

27 августа 1970 г. во вторник с борта недавно прибывшего под флагом РСФСР транспорта «Елена»,  державшего карантин, подали сигнал о наличии больных.

Шесть человек были  незамедлительно доставлены  в инфекционное отделение городской больницы, где у одного и была обнаружена холера. Оставшихся пятерых отправили в расположенный на территории порта обсервационный барак, но через два дня с диагнозом «холера» их перевезли в больницу.

Холера «вырвалась» на просторы Одессы: Пересыпь, Молдаванка, Дальние Мельницы,  центральная  часть города и другие районы.

 Всего случаи заболевания холерой были зафиксированы на тридцати улицах Одессы, при этом смертность была высокой и превысила пятьдесят процентов.

Почти каждый вечер я разговаривал с Таней по телефону. Конца карантину не было видно. Тане ввели вакцину. Она приехала в Одессу.

Я встретил её на вокзале. На поручнях вагона бинты, которые проводник регулярно из чайника поливает раствором хлорки. На вокзале, по пути домой и во дворе никого нет. Такое впечатление, что Одесса вымерла. Занятия в институте отменены. Каждый вечер созванивались с родителями Тани и докладывали обстановку. Очередь на обсервацию, чтобы выехать из Одессы длиной на два  с половиной месяца.

Родители Тани сказали, чтобы решали сами на месте.

Мы решили сыграть свадьбу. Моя мама, как ветеринарный врач, взяла на себя проблемы безопасности свадебного стола.

12 сентября 1970 года мы расписались в красивейшем Дворце бракосочетаний рядом со знаменитым Одесским оперным театром.

Я запомнил этот праздник на всю жизнь. Не было никакой очереди. Расписывались всего две пары в этот день.

На свадьбе были тётя и дядя невесты, в роли посажённых родителей со стороны невесты,  мои родители, сестра и наша учебная группа только из студентов-одесситов. Карантин есть карантин. Остальных в Одессу не пустили.

Мама постаралась и стол был обильным. Особым спросом пользовалось кислое вино с нашего виноградника, сделанное отцом и мною ещё в прошлом году к свадьбе.

Кислое вино, а это знали все - отличная профилактика против холеры и успешно «лечились», в первую очередь, вином жениха, а после лечебного курса кое-кто отдал должное коньякам, утверждая, что они тоже из винограда.

Мы в заумные споры не лезли, а много танцевали и веселились.

Через три дня 16 сентября 1970 года в Одессе сняли карантин.

Крайним, конечно, оказался я.

Через одиннадцать месяцев и одну неделю  после свадьбы у нас родилась дочь Елена.

Я привёз из роддома жену и дочь. В этот же вечер убыл к первому месту военной службы в ГСВГ. Спасибо тестю.

Был избран секретарём комитета ВЛКСМ на групповом узле связи «Ранет», который находился на большой глубине под землёй рядом с немецким городком Цоссен.

Это был командный пункт Гитлера – глубокий, надёжный и … прочее.

Весь день на службе, а вечером занимался ремонтом однокомнатной  квартиры,  которая была закреплена за секретарём комитета ВЛКСМ, чтобы жена и дочурка чувствовали себя как дома. Спасибо солдатам, помогли здорово. Меня поразило, что они очень удивлялись, что я сам многое делал после того как приходил со службы.

Секретарь парткома мне намекнул, что я должен контролировать процесс ремонта, а не сам ремонтировать. Я ему рассказал, что помогал отцу достраивать наш дом в Одессе, что костюм на выпускной вечер в школе я заработал сам, работая в бригаде отца помощником. На мне была подготовка растворов и подача их на рабочие места строителей.

- Запомни, - ответил партийный ветеран – ты офицер. Ты должен организовать работу.

Я дождался, когда ремонт сделали, а затем в выходной – доделал, как считал нужным.

Встретил моих любимых – жену и дочурку - и мы зажили семьёй.

Часто я водил их в соседний сосновый лес, где мы собирали шишки, грибы и корни, напоминающие сказочных персонажей после некоторой доработки ножом.

Мы заметили, что болотная местность, которая была вокруг части, негативно действовала на дочурку.  Врачи настояли, чтобы мы её вывезли из этой болотистой местности.

Так, Леночка оказалась у дедушки с бабушкой в Киеве.

Она быстро освоила телефон и отвечала на звонки, когда дедушка был на службе.

Самое удивительное, что она ничего не забывала и докладывала дедушке всё, что просили передать. Легенды о личном секретаре Михаила Семёновича пошли по Киеву.

Ей по малейшим причинам звонили «покинутые дедушки», чтобы передать нужную информацию, а затем поговорить с ней о жизни и посоветоваться в отношении своих внуков.

Меня перевели в Магдебург в политотдел 3-ей общевойсковой армии в отделение комсомольской работы инструктором.

Эта армия – знаменитая. Она в 1945 году взяла рейхстаг и войсковые разведчики Егоров и Кантария водрузила Знамя Победы на его стене, а уже потом по приказу Москвы:   «Знамя Победы должно быть над поверженным рейхстагом, а не на рейхстаге!»,   водрузили над разрушенным куполом.

В рейхстаге ещё шли бои. Разведчикам очень досталось, но приказ был выполнен. Мне об этом рассказал Мелитон Кантария, которого я сопровождал во время его посещения родного полка. 

Запомнился ещё один случай. Наша 3 Краснознамённая ОА была самой большой в мире. Кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР у нас избиралась первая женщина-космонавт Валентина Терешкова. Я её сопровождал, т.к. большую часть голосов за кандидата в депутаты давали солдаты-комсомольцы.

Приехали в Херрен-Круг на встречу с избирателями, а там полков и отдельных батальонов и дивизионов, как ульев на пасеке. Вдоль широкой улицы наши женщины с букетами цветов, а мужчины за ними. Остановил машину и открыл дверцу. Терешкова   вышла и отошла. Захлопнул дверцы ЗИС-а, обернулся, а Валентина уже по колено в цветах. Бросился к ней. Нас засыпали цветами. Рассмеялись вместе, и нас «освободили» от цветов.

Работы было много и, когда дождило, у телевизора изучали бытовой немецкий.

Таня устроилась на работу. мы по выходным иногда выезжали на экскурсии и выставки. Вечером часто ходили по Магдебургу. Я для практики в городском кафе говорил, по её просьбе,  на немецком. Она хорошо знала французский и так изучила немецкий. Через некоторое время я уже у неё учился бытовому немецкому при покупках в магазинах.

В это время по замене к нам на должность помощника по комсомолу прибыл из Баку Иван Мелехов, умный, недавно женился, истинный танкист, т.е. небольшого роста.

На первой совместной встрече молодёжи, когда он вышел на сцену вместе с первым секретарём обкома ССНМ  Вольфгангом  Бонатом, двухметровым гигантом с арийской внешностью, зал начал смеяться.

Утром Иван доложил генералу Родину о случившемся. Генерал уже был в курсе дела – ему доложили особисты. Оба знали, что они «доложили наверх по своей секретной линии».

Надо было срочно принимать меры и опередить особистов в Москве.

Ваня, подчёркивая свой моральный ущерб,  «выбил» место замполита полка в Стендале, где командиром был его друг.

Из трёх инструкторов в комсомольском отделении Анатолий по замене уезжал на Родину, Володя поступил в академию на стационар и оставался я один - высокий, с арийской внешностью и основами знаний немецкого языка чуть большими, чем хальт и хендэхох.

Так, я стал помощником начальника политического отдела 3 общевойсковой армии  по комсомольской работе. Выработали план.

 Через четыре дня в субботу я выступал на интернациональной встрече советских воинов и немецких активистов магдебургского гарнизона.

Конечно, я пришёл в парадной форме для строя, т.е. в сапогах на «хорошем» каблуке плюс парадная фуражка и белые перчатки. Мы вышли на авансцену и открыли вечер интернациональной дружбы. Вольфганг говорил на русском, а я - на немецком языке. Затем мне предоставили слово для короткого доклада. Естественно, я говорил на немецком языке, а переводчик переводил на русский. Два раза я его демонстративно поправил,  т. к. они «спотыкаются» на наших деепричастных оборотах, а я их специально вставил. Мне это надо.

Вольфганг первым начал аплодировать. Его поддержали все.

Он  выступал на русском. За плечами у него была двухгодичная московская школа по обучению руководителей молодёжных организация соцлагеря. Я первым начал аплодировать ему. Немцы поддержали и … сделали выводы.

 Поэтому я на совместных мероприятиях  всегда был в сапогах, в фуражке индпошива с высокой тульей, а горбиться не умел с детства. Подружились и работа пошла отлично. На совместных субботниках я брал лопату в руки и ни один немецкий функционер не мог меня обогнать.

Мы ждали с Таней второго ребёнка и надо было уезжать, т.к. заканчивался пятый год службы в ГСВГ. Весной я закончил заочно в Москве военно-политическую академию.

Назначение получил в Днепропетровск в 6-ю гв. танковую армию. Отправил супругу в Киев к родителям. Роды есть роды, а Днепропетровск не зря закрытый город, здесь все заводы работают на оборонку и как следствие – дышать почти нечем. Ждали мальчика и он появился.

В Днепропетровске встретили настороженно – помощник по комсомолу, а на груди два значка о высшем образовании – военно-политическая акадения и политехнический институт. Трудно было перестраиваться работать – части скадрованные, мероприятия больше на бумаге, на плечах солдатских все работы и, как следствие, хромает дисциплина.

Включился сразу – работа знакомая. Наладил отношения с комсомолом – областным и городским. Часто бывал в Киеве – конференции, семинары, активы, а соскучившись - самовольно на выходные,  на самолёте к семье. Таня приехала с Мишей. Воздух в Днепропетровске был не для малыша. Через некоторое время они уехали обратно в Киев.

Помогли с переводом в Киев в танко-инженерное училище преподавателем. Им нужен был политэконом, а это моё первое высшее образование в одной группе с Танюшей. Я любил этот предмет, благодаря изумительным педагогам – Боярскому и Херунцеву. Таня побаивалась последнего, т.к. он был новатором, чтобы ряд преимуществ капитализма взять на вооружение экономике социализма, чтобы её спасти.

Не взяли и – не спасли.  Сейчас с вершин прожитых годов вижу его правоту.

Сняли квартиру в Киеве. Опять все тяготы на плечах Танюшки. Новое место, новые люди, совершенно новые обязанности. Включился в работу на полную мощность. Уставал очень, но детьми занимался. Особенно по воскресеньям, чтобы дать жене отдохнуть.

Дети подрастали, умнели, требовали уже больше внимания.

На службе почти заставили силой взять тему кандидатской диссертации. Я прекрасно понимал, что «тяжесть» диссертации ляжет на плечи моей жены. Спасибо, моей любимой Танюшке, она взяла всё на себя. С такой поддержкой я, как Наполеон «…пришёл, написал и… защитился».

Плюс ко всему этому я стал единственным преподавателем в училище, которого поставили не просто в парадный строй, а  в знамённую группу с саблей. Туда ставят лучших строевиков, со строевыми фигурами и не с кривыми ногами, плюс прекрасными лёгкими и управляемым чувством ритма. Через пять лет меня перевели в группу руководства вместо начальника политотдела Анатолия  Коваля. Он был ростом под два метра, а в танки брали не высоких.

Все «домашние турботы» с первого сентября и по седьмое ноября опять легли на плечи Танюши. Спасибо ей за это.  Начал собирать материал для докторской диссертации, но выбивали ежегодно  двухмесячные тренировки к параду. Эти строевые занятия всё «диссертационное» выметали из головы, а ноги  начинала болеть от «печатных»  шагов.

Помню последний парад. 7 ноября 1990 года.

По  Хрещатику уже не разрешили идти.  Как в насмешку, разрешили идти от цирка до зоопарка. Стоим, ждём команды. Вдруг появляется начальник политотдела училища.

- Звонили из Москвы. Этот парад имеет большое значение. Участникам парада будут вручены ордена. - И нагло встал в строй.

Молодой преподаватель, который два месяца промаршировал в строю в группе руководства, грустно сказал:

- Дома у телевизора сидит семья, чтобы меня увидеть.

- Не грусти. – Сказал я. – Встань на моё место. Ты заслужил право пройти на параде.

Вышел из строя и снял перчатки.

- Виктор! - Раздался голос начальника училища. – Забирай всех запасных и осторожно уводи в училище. Нас не жди!

- Слушаюсь! Товарищ генерал-лейтенант!

Забрал запасных курсантов и по проспекту к Зоологической, а там вверх по спуску к выходу из нашего танкового парка. Довёл нормально.

Это был мой последний десятый «скоростной парад»  во главе маленькой колонны.

Распался на национальные части «великий и могучий», благодаря зажравшейся Москве.

Через четыре года я уволился из армии по собственному желанию, т.к. достали «национально свидомые горлопаны».  Пошёл в бизнес.

Таня себя чувствовала всё хуже. Операция дала облегчение на короткое время.

Она угасала, но мужественно переносила боль.

Она умерла у меня на руках 3 января 2005 года.

Перед смертью она взяла с меня слово, что я женюсь в течение года.

Я дал слово, но не сдержал его. Нет в мире женщины лучше моей ушедшей любимой!

Да, будет тебе всегда земля пухом, любовь моя!

У нас всё хорошо. Дочь покорила  докторскую диссертацию.

Сын влюбился и нашёл вторую половинку.

Я попал в «надёжные руки властной женщины», как ты и мечтала.

Брыкаюсь, конечно, но свыкся уже.

Душевную отдушину нашёл в писательском труде, как и мечтал.

Мы помним и любим тебя!